Когда рынок жалуется на CZ, люди начинают ностальгировать по SBF

Интервью с SBF: Банкротные юристы победили, кредиторы получили полную компенсацию, а тот, кто мог бы сделать их еще богаче, сейчас ждет дня, когда мир узнает правду.

Автор: @amuse

Перевод: AididiaoJP, Foresight News

История SBF не закончилась в зале суда, где ему вынесли приговор, а продолжается в электронных таблицах, балансах и забытых бухгалтерских книгах.

Эти материалы рассказывают историю, совершенно отличную от той, что слышит общественность.

Через медленную и контролируемую тюремную почтовую систему, с помощью друзей, я поддерживаю связь с SBF. В письмах он кажется спокойным, аналитичным и склонным к рефлексии. Он много читает научную фантастику, погружаясь в вымышленные миры, возможно, потому что в реальном мире созданная им компания была расчленена юристами, которые не понимают ни криптовалют, ни сути бизнеса. Он похудел и стал тише.

И то, что он хочет сказать сейчас, заслуживает внимания, потому что официальная версия краха FTX, возможно, является одной из самых серьезных фальсификаций финансовой правды за последние годы.

По данным, предоставленным SBF, FTX никогда не была неплатежеспособной. Ни в ноябре 2022 года, когда он под давлением юристов и регуляторов передал контроль, ни когда рынок достиг дна. По его расчетам, на момент подачи заявления о банкротстве у FTX было активов на 15 миллиардов долларов, а обязательства составляли всего 8,4 миллиарда долларов. Он считает, что эта огромная разница должна была стать подушкой безопасности для клиентов и кредиторов.

Однако банкротные юристы объявили компанию «безнадежно банкротом» и распродали активы по бросовым ценам. Сегодня каждый кредитор получил полную компенсацию и даже дополнительную прибыль, но миллиарды долларов, которые могли быть возвращены, были потрачены на огромные гонорары юристам, судебные разбирательства и решения тех, кто (по словам SBF) «совершенно не понимал, что делает».

Основной нарратив изображает FTX как карточный домик, безумную компанию, управляемую эксцентричным основателем, который смешивал средства и обманывал инвесторов. Но истина куда сложнее.

Модель работы FTX была похожа на многие быстрорастущие технологические стартапы: быстрая итерация и эксперименты в области, где законы еще не до конца сформированы. Сейчас SBF признает, что настоящей ахиллесовой пятой компании была не мошенническая деятельность, а комплаенс. Слишком много сил было потрачено на удовлетворение требований регуляторов, которые только наказывают, но не умеют направлять.

«Наши разработчики тратили половину времени на выполнение бюрократических требований регуляторов», — рассказал он мне. — «Мы не сосредоточились на создании систем управления рисками и мер безопасности, а делали отчеты, которые никто не читал, и презентации, которым никто не верил». Он считает, что такое рассеивание внимания оказалось фатальным. Когда началась паника на рынке, внутренние системы FTX не выдержали бремени бюрократии, руководство было истощено, а основатель утонул в противоречивых юридических советах.

Когда наступил кризис, SBF поступил так, как поступает большинство людей под давлением: обратился за помощью к экспертам. Проблема в том, что их интересы не совпадали с его стремлением защитить клиентов. Их мотивация — продвигать процедуру банкротства, захватить контроль и получать почасовую оплату. «Они оказывали огромное давление», — говорит он, — «а данные обещания тут же отрицали». Оглядываясь назад, он считает это своей самой большой ошибкой: он выбрал отступление, а не борьбу.

«FTX была платежеспособна, средств было более чем достаточно», — говорит он мне, — «но у клиентов было право требовать компенсацию, и тогда все говорили мне, что передача контроля — лучшее для клиентов. И что в итоге? Это помогло только юристам».

Здесь возникает мало обсуждаемое в обществе моральное различие. SBF подчеркивает: брать на себя ответственность — не значит признавать преступление. Ответственность — это выбор быть активным участником событий, а не пассивным, честно признавать свою роль в их формировании. Исходя из этого, он не отрицает своих ошибок в суждениях. Он глубоко сожалеет: что отказался от контроля в момент, когда лидерство было особенно необходимо; что не смог эффективно контролировать риски Alameda; что уделял слишком много внимания регуляторным играм, а не операционному управлению. Но он также отказывается принимать на себя ярлык «злодея, укравшего миллиарды». Он считает, что его настоящая неудача — это провал лидерства, а не кража.

Ни один из руководителей Lehman Brothers, Bear Stearns, AIG, General Motors, Chrysler не оказался в тюрьме

Если это звучит как попытка переписать историю, взгляните на факты: благодаря росту стоимости активов, банкротная масса выплатила кредиторам на миллиарды долларов больше, чем их изначальные требования. Это значит, что каждый клиент, каждый кредитор получил все свои деньги и даже больше — никто не понес реальных потерь. Жертвы вышеупомянутых крупных компаний не получили такого обращения. Однако, пока руководители этих компаний остались на свободе, хоть и с подорванной репутацией, SBF предстоит провести годы в тюрьме, хотя по данным его компания столкнулась лишь с кризисом ликвидности, усугубленным паникой и неудачными советами.

Настоящие победители — это те, кто пришел после его ухода: юристы, консультанты и эксперты, которые за ликвидацию компании, способной выжить, получили более 1 миллиарда долларов.

Контраст очевиден: если бы FTX дали восстановиться естественным путем, это могло бы стать одной из самых впечатляющих историй возвращения в истории финансов. Вместо этого это стало пиршеством для профессиональных сервисных компаний, которые получили огромные гонорары за «обработку неудачи». Юристы поспешно распродали активы на дне рынка, упустив последующий мощный рост криптовалют, который мог бы увеличить стоимость возврата в несколько раз. По оценке Сэма, при грамотном управлении банкротная масса могла бы принести дополнительно 12,5 миллиардов долларов. Но на деле они продали все на самом дне, приписали себе заслуги за изначальную платежеспособность и оплатили свои счета за счет средств тех, кого должны были защищать.

Этот абсурд перевернутых заслуг — суть всей трагедии. Основатель одной из самых совершенных бирж в истории оказался в тюрьме, а те, кто ее расчленил, разбогатели. Даже сейчас размышления Сэма полны попыток понять: как система, созданная для поддержания порядка, в итоге уничтожает такую огромную ценность?

«Когда тебя осуждают на суде общественного мнения», — пишет он, — «любая ответственность воспринимается как признание всех грехов». Его разочарование очевидно, но в письме нет ни капли жалости к себе — только любопытство души, пытающейся разгадать загадку собственного поражения.

В другом параллельном мире SBF мог бы стать реформатором, который с помощью прозрачности и технологий изменил бы финансы. Ликвидационный движок FTX — система автоматического управления маржей и рисками — был революционным по отраслевым стандартам. Традиционные финансовые институты сейчас внедряют подобные системы, но именно эта инновация, сделавшая FTX сильной, превратила ее в мишень.

SBF отмечает, что регуляторы при администрации Байдена «в основном не защищали клиентов; они навязывали компаниям противоречивые и сложные требования, а затем судились с теми, кто им не нравился». SEC под руководством Gary Gensler отклонила каждую предложенную FTX схему комплаенса, причем часто лично председателем. Такое противостояние создало идеальный шторм: политическая враждебность, юридический хаос и истерия в СМИ одновременно обрушились на молодого основателя.

Легко воспринимать это как моральную притчу о гордыне. Но это также история о том, как система ради собственной выгоды уничтожает инновации. Те, кто заявляет о защите общественных интересов, часто ведут себя как хищники, когда появляется возможность.

Крах FTX породил экосистему юристов, бюрократов и консультантов, но погубил компанию, которая могла бы выжить при грамотном управлении. Если есть какой-то урок, то он таков: власть не терпит вакуума, и когда основатель отступает, пустоту заполняют не добродетели, а стервятники.

SBF не ищет сочувствия. Он знает, что его имя стало синонимом «чрезмерности» и «безрассудства». Но цифры не лгут: каждый кредитор получил компенсацию; каждый инвестор вернул свои средства; так называемые «жертвы» остались невредимы, а так называемый «злодей» оказался за решеткой. Если справедливость — это компенсация, то в этом деле она была достигнута для всех, кроме того, кто до сих пор находится за решеткой.

Его прощальные слова были сдержанны: «Когда почти никто не защищает тебя, ты должен сам встать за себя в пределах того, что заслуживаешь». В этой фразе слышится и его упрямство, и смирение. Он не отрицает, что участвовал в создании хаоса, но отказывается позволить другим исказить данные. Он считает, что падение FTX — не неизбежный итог жадности, а предотвратимый результат отказа от борьбы.

В этом смысле его история — не только о криптовалютах или финансах, но и о более широкой американской трагедии. Талант уничтожен бюрократией, а мужество доверено экспертам, которые путают контроль с компетентностью.

Если история будет справедливой, она зафиксирует: FTX была не аферой, а ошибкой суждения, усугубленной системной гордыней. Самое большое преступление SBF, возможно, не в том, что он сделал, а в том, что не смог продолжать сопротивление.

Банкротные юристы победили.

Кредиторы получили полную компенсацию.

А тот, кто мог бы сделать их еще богаче, сейчас читает научную фантастику, ожидая дня, когда мир узнает правду.